Сергей Черняховский.

 

 

 

Революции заканчиваются только после решения породивших их цивилизационных задач

 

Франция отмечает очередную годовщину своей Великой революции. Революции, на которую не только ориентировались вожди другой, российской Великой революции, но и которая во многом предвосхитила ее ход, этапы, логику. Отметим, что определение «Великая революция» является вовсе не характеристикой великого одобрения, а сугубо объективистским указанием на масштаб – эти слова обозначают лишь параметры роли, исполненной в истории, – указанием на то, к какому масштабу последствий в мире и общей истории это событие привело.

 

В циклических колебаниях, последовавших как за Великой французской, так и за Великой Октябрьской революцией, есть немало схожего, подобного. В зависимости от избираемого формата рассмотрения и тут и там мы можем выделить по два цикла, несущих в себе многие конфигурационные подобия. Малые циклы подобия, при первом сравнении бросающиеся в глаза, это период 1789–1799 годов во Франции и 1989–1999 годов в России (СССР). Эти циклы разбиваются на пять примерно двухлетних периодов.

 

Во Франции 1789–1991-го и СССР 1989–1991 годов первое лицо собирает парламент, в котором кристаллизуется оппозиция, усиливающая свое влияние и радикализующая свои требования, правитель все более теряет свои позиции и авторитет, шаг за шагом уступая противникам. Во Франции в результате попытки бегства Людовика к верным войскам, закончившегося Вареннским кризисом, в СССР в результате Форосского сидения Горбачева и запутанной истории с ГКЧП оппозиция лишает правителя реальной власти: Людовик отправляется на плаху, Горбачев – в отставку.

 

Во Франции 1791–1793-го и России 1991–1993 годов лагерь победителей раскалывается. Исполнительная власть вступает в конфликт с представительной, опирающейся на уличные выступления масс. С 1791-го победившие жирондисты в союзе с частью сторонников старой власти борются с монтаньярами. С конца 1991-го правительство Ельцина борется с Верховным Советом, в котором сосредоточена не перешедшая в исполнительные структуры часть оппозиции. И во Франции, и в России свирепствует экономический кризис, происходит передел собственности, спекулянты создают состояния, активизируются сторонники прежнего порядка.

 

В мае-июне 1793-го якобинцы, опираясь на восстание городских низов, низлагают исполнительную власть, свергают жирондистов и устанавливают свою диктатуру, принимается новая конституция. Весной-осенью 1993-го противостояние властей достигает высшей точки. Парламент опирается на уличные выступления масс, президент – на армию и СМИ. Они объявляют друг друга низложенными, но в Белом доме нет ни Робеспьера, ни Кутона, ни Сен-Жюста. Ельцин берет верх над Верховным Советом. Победители устанавливают свою диктатуру и объявляют новый конституционный порядок.

 

С лета 1794-го власть термидорианцев не ограничена ничем. Финансовые аферы сменяют одна другую, валюта обесценена. К весне 1795-го вспыхивают народные восстания. Восставшие на время захватывают Конвент. Осенью проходят выборы в новый парламент, побеждают республиканцы. Роялисты поднимают мятеж, но вчерашние термидорианцы отдают армию под командование вчерашнего якобинца Бонапарта, подавляющего беспорядки.

 

С конца 1993 – начала 1994 года власть Бориса Ельцина не ограничена ничем. Поднимаются и набирают силы новые финансовые кланы. Протестные силы собираются вокруг КПРФ. К лету 1995-го начинается наступление оппозиции, декабрьские выборы в парламент оканчиваются ее победой и выглядят как пролог к полному взятию власти.

 

Во Франции 1795–1797-го и России 1995–1997 годов – новые Конституция и Директория. К весне 1796-го неустойчивость возрастает. Впервые в истории коммунисты во главе с Бабефом готовят захват власти, создано подпольное правительство. После их поражения сама Директория становится прямой формой господства нуворишей и финансовых спекулянтов, а директора – крупнейшими олигархами.

 

В России – новая политическая реальность. Оппозиция в большинстве в парламенте. КПРФ готовится ко взятию власти. После ее поражения на президентских выборах 1996-го настоящие организаторы победы Ельцина – лидеры финансово-политических групп – практически устанавливают свою прямую власть, получившую название «семибанкирщина».

 

К лету 1797-го Директория скомпрометирована во всех слоях общества. Ее низложения желают и остатки якобинцев, и остатки роялистов. Правые побеждают на выборах в законодательные органы. Но в сентябре посланные из Италии Бонапартом войска занимают парламент, Директория аннулирует мандаты правых депутатов.

 

К весне-лету 1997-го семибанкирщина начинает разваливаться. Играя на противоречиях среди олигархов, Ельцин создает более правое правительство, обещая карт-бланш младореформаторам. И оппонирующая им часть олигархов, и оппозиция смыкаются в борьбе против правых и практически парализуют их. Банковские и информационные войны захлестывают элиту. Ельцин впервые приезжает в Думу и явно демонстрирует сдвиг влево.

 

К весне 1798-го уже якобинцы побеждают на дополнительных выборах. Директория изгоняет их и вновь разворачивается направо. Однако военные поражения и развал экономики вынуждают к 1799-му начать возвращение к руководству деятелей якобинского периода и проведение экономических решений левого толка, в частности принудительный заем у имущих групп.

 

К весне 1998 года все более реальной становится возможность перехода власти к Виктору Черномырдину. Нависает угроза девальвации. Ельцин смещает правительство Черномырдина, добивается утверждения Сергея Кириенко. Августовский дефолт сметает его и вынуждает Ельцина согласиться на левый кабинет.

 

В 1799-м левый поворот Директории вызывает новые роялистские восстания, непоследовательность делает ее низложение вопросом времени. К осени часть директоров и высших финансистов объединяются вокруг вернувшегося из Египта Бонапарта, приводят его ко власти для стабилизации своего положения. После установления личного правления Бонапарт отправляет одних из приведших его ко власти в изгнание, а других в отставку. Он заявляет: «Революция закончилась». В 1999-м остатки «семьи» и олигархов смыкаются вокруг фигуры Путина и приводят его ко власти для обеспечения гарантии своего положения... И т. д.

 

Сходство удивительное, заставляющее поверить в полумистические нумерологические закономерности.

Если ограничиться рассмотрением подобий в этом формате, мы должны признать новое правление, правление Владимира Путина, подобием правления Бонапарта.

 

Империей, наследовавшей республике, закрепившей ее экономические завоевания, хотя и ценой определенного отказа от завоеваний политических – от демократии. 2006 году, седьмому году правления Путина, во французской истории соответствует 1806 год, седьмой год правления Бонапарта: период высшей точки империи, когда солнце Аустерлица озаряет последовательный разгром континентальных противников – Австрии (1805), Пруссии (1806), России (1807), после чего Тильзитский мир окончательно оформляет новую роль Франции в Европе. Правда, Наполеона не ждало окончание срока правления в 2008 году, но, кто знает, не провозгласи он себя императором и оставь власть в 1808-м – не остался бы он непобежденным и не сохранился бы установленный им порядок на десятилетия: тогда не было бы ни проблем 1809–1811 годов, ни поражения 1813 года, ни отречения 1814 и 1815 годов с последующей реставрацией Бурбонов.

 

Однако разница заключается в месте и векторе десятилетия 1789–1999 и 1989–1999 годов на общей линии исторического развития страны. Во Франции это десятилетие было десятилетием начала модернизации, открывавшим послереволюционную историю страны. В России (СССР) подобное десятилетие пришлось на некий конечный этап послереволюционной истории, начатый в 1917-м.

 

Рассматриваемый период оказывается на деле периодом не модернизации, а контрмодернизации.

В апелляциях к наследию дореволюционного монархического периода, открытых проявлениях симпатии к последнему царю, прославлениях Столыпина, беспрецедентном публичном заявлении о себе клерикальных структур, урезании парламентаризма и демократии мы можем увидеть не вызревание нового модернизационного рывка, а скорее некий вариант реставрации Бурбонов, вернувших страну в предмодернизационную реальность под старым монархическим знаменем.

 

Реставрация Бурбонов распадается на две части: правление установившего ее Людовика XVIII, во многом пытавшегося лавировать между остатками революционных завоеваний и требованиями монархистов, и правление Карла X, попытавшегося полностью утвердить во Франции все то, что она отвергла во время своей революции.

Реставрация делает все, чтобы доказать историческую правоту Революции.

Ей удается сплотить против себя все силы Франции и подготовить их к бескровной революции 1830-го. Из возможных вариантов развития страны возможность возврата к предреволюционному состоянию даже в модифицированном виде вычеркивается навечно, и спор между белым и трехцветным знаменами решается окончательно.

Обратившись к истории революций, мы можем увидеть, что любые попытки реставраторов вычеркнуть из истории их последствия приводили лишь к окончательному утверждению революционных достижений. Однако в более широком плане, если мы посмотрим на подобие конфигурации больших эпох, наступавших вслед за базовыми революциями, мы можем увидеть и другое подобие, другое место сегодняшнего момента.

В большом формате подобия российские большевики соответствуют французским якобинцам. Отступление нэпа – некоему подобию Термидора (правда, сознательного и управляемого), Сталин – Наполеону I, Хрущев, со своим XX съездом, выступает предельно смягченным аналогом Реставрации, Брежнев, с его правлением высших менеджеров (бюрократов), соответствует Луи Филиппу с его правлением высших финансистов. Перестройка в этом отношении занимает не место начала модернизации, а место второй революции 1842–1851 годов, Ельцин – Луи Наполеон, левое правительство 1998–1999 годов – предельно смягченное подобие левого правительства периода Коммуны, точнее намек на левый поворот.

Путин же занимает место Тьера и Мак-Магона, подавивших Коммуну, убежденных монархистов, так и не сумевших помещать утверждению в 1875 году конституционных основ республиканского строя.

Этот большой цикл подобия требует самостоятельного и достаточно обширного анализа, на который в данном формате просто нет места, но вкратце можно отметить, что нынешнее правление в России несет в себе одновременно три подобия.

С одной стороны, оно является неким подобием Реставрации Бурбонов с его попыткой вернуть страну в предреволюционный (предмодернизационный) период.

С другой – подобием Второй империи Луи Бонапарта, сменившей Вторую республику 1848–1851 годов, с его попыткой превратить сохраняющиеся демократические институты в марионеточную ширму авторитаризма.

С третьей – подобием правления победителей Коммуны, с идеей Тьера республики без республиканцев, чем-то сильно напоминающей идею управляемой демократии.

 

Общим всех этих трех периодов во французской истории является то, что все они обладали своим определенным блеском и величием апелляции к прошлому, но все представляли нисходящие фазы в больших волнах, наступивших за Великой Французской революцией, и были, соответственно, обречены на поражение, несмотря на все частные успехи. Все они претендовали на роль окончания революции.

 

Но революции заканчиваются не тогда, когда от власти устраняются их лидеры и наследники, а тогда, когда оказываются решенными породившие их цивилизационные задачи.

 

Пока они не решены – будут вновь и вновь вызывать к жизни сменяющие друг друга дочерние революции, одну за другой сметающие со своего пути все реставрационные попытки и их последствия.

 

автор - профессор Международного независимого эколого-политологического университета

 

19 ИЮЛЯ 2006   11:08